Однажды утром в клинику одного российского города поступила пара со странным диагнозом: женщина - ожог спины второй степени и сотрясение мозга, мужчина - глубокие повреждения полового члена.
На вопрос доктора, как это случилось, супруги ответили лишь после того, как у них закончилась истерика, выражавшаяся в гомерических взрывах хохота вперемешку с потоками брани, направленными друг на друга.
После успокоительного услышано и записано было примерно следующее:
Муж:
Проснувшись утром, я захотел сделать супруге подарок - приготовить её любимое лакомство - блины с клубничным вареньем. Решив не тратить времени на одевание, я подошел к плите, развел тесто, разогрел сковородку и принялся выпекать......
Жена:
Проснувшись утром, я не обнаружила мужа рядом, однако почувствовала аппетитный запах, доносящийся из кухни. Накинув легкий халатик, я вышла посмотреть, что же там творится. На кухне стоял мой совершенно обнаженный муж и готовил мое любимое лакомство: блины. Приступ нежности к моему единственному овладел мной, я, скинув халатик, как рабыня, бросилась к его ногам и стала ласкать его там... Он так это любил...
Муж:
Почувствовав нежное прикосновение трепетных губ моей драгоценной, я сначала расслабился, затем, чтобы придать остроты, решил показать высший класс. Как заправский повар, я подбросил блин вверх, надеясь его поймать.......
Жена:
Мои ласки становились всё более изощренней, губы плавно двигались, а руки нежно обнимали ягодицы... Вдруг огонь обжег мне спину, на секунду мне показалось, что на меня вылили чан горячей смолы. От боли я громко завопила и сомкнула челюсти вокруг пениса мужа. Как позже выяснилось, это был блин, не пойманный моим мужем......
Муж:
Такой боли я не чувствовал никогда в жизни, и не дай Бог вам испытать такое: судорога просто парализовала мой организм. Не сдержавшись, чисто рефлекторно я со всей силы опустил сковородку на голову своей супруге.....
Очнулась она лишь в больнице, благодаря мужу, у которого, несмотря на тяжелое ранение, хватило мужества набрать 03.
Остается лишь добавить - будьте бдительны и помните: любая инициатива наказуема!

P.S. ну рассказик не мой

Хочешь, я расскажу тебе сказку? Хочешь?

Сказку, про то, как хорошо проснуться в пустой и прохладной спальне…
И про то, что капли дождя стучат по крыше. А ты вслушиваешься в стук и даже не думаешь вставать…
И тихая-тихая мелодия Джулиани еле уловима… внутри тебя. Она не звучит. Но ты ее помнишь.

А потом? А потом дождь закончится…
И мир будет юным и благословенным, как в первый день…
И ты откроешь окно, и влажный ветер тронет тебя за плечи…
А плющ, темный плющ, будет ползти по твоим стенам… рукам…
Дикий, весь в сизом налете виноград, будет мелким и кислым, и ты зажмуришься от этой кислоты…

А дальше наступит золотой день, ветер и серые тучи. И солнце. И ты будешь идти вдоль берега моря, то поднимаясь на белые меловые скалы, то шагая по сонному галечному пляжу… И собирать раковины. Ломаные, истерзанные и такие яркие… А на скалах, на скалах ты найдешь ежевику, черную, сочную, и нарвешь целую пригоршню ягод… и твои ладони станут синими…

А что после? После ты вернешься в свой старый, разрушенный замок на холме. Туда, где опадает жасмин рядом с узкой серой аркой… Туда, где на полу уже нет ярких пятен от некогда бывших витражей. Ты будешь гладить стены, как будто массируя шею друга. Стены, такие шершавые и замшелые… и немного нагретые неярким солнцем. Ты сядешь на резную скамью под кривым разросшимся кленом, будешь смотреть на закат. И внутри тебя заструится мелодия… тонкая и грустная… из «Богемы»… А потом быстро стемнеет. И августовские звезды будут падать над вздыхающим морем.
А ты войдешь в дом, и зажжешь камин, и будешь всматриваться в розовые огоньки пламени и думать о гармонии… И кресло-качалка будет уютно поскрипывать, и старый клетчатый зеленовато-синий плед обнимет твои ноги…

А затем ты заснешь, и мысли твои будут спокойны и чисты…
И приснится Тебе вереск…

А потом ты проснешься и поймешь, что все это был лишь сон… что твоя жизнь не изменилась, что ты так же находишься в своей квартире на пятом этаже, и нет ни моря, ни скал, ни плюща, ни винограда…
Ты медленно встанешь, пройдешься по комнате… ведь славно, что сегодня воскресение и не надо никуда спешить. Ты откроешь окно, в лицо ударит приятный свежий ветер… как тот морской бриз, что был во сне… А за окном светит солнце, зеленеет молодая трава, и листья на деревьях еще совсем-совсем свежие, они распустились всего пару дней назад и еще не успели покрыться этой душной городской пылью…

Ты выйдешь на балкон и подставишь лицо солнцу, улыбнешься и закроешь глаза… и почувствуешь бриз! Маленькие капельки воды… ты почувствуешь их на лице, на неприкрытой еще после сна груди, и совсем не важно, что это никакой не морской бриз, а всего лишь соседка сверху поливает цветы на балконе, а ведь ты счастлив?! Я знаю, это так!..

Ты пойдешь в парк, и будешь бродить по нему весь день. Удивительно, что здесь еще остались такие девственные уголки природы…
Домой ты придешь, когда уже стемнеет, пролистаешь книгу, которая уже не первый день пылится на полке возле кровати и ляжешь спать, ляжешь спать абсолютно счастливым и умиротворенным…
И Тебе приснится вереск…

Но вдруг ты просыпаешься и понимаешь, что все это опять сон, что не было не только моря и бриза, но и не было прогулки по парку, но ты счастлив, ты просто счастлив и никто не сможет помешать тебе, хорошо прожить этот день и всю жизнь!..

Но чего же тебе так не хватало так в этих снах? Что же тебя так тревожит сейчас? Ты повернешь голову и увидишь рядом с собой… Ее... И ты не один, вот что тебя терзало во сне, но в жизни есть Она, и у тебя просто нет причин для грусти.

Ну, что же ты грустишь? Тебе нравится моя сказка?
Конечно, нравиться, ведь для любого человека главное не быть одиноким.

Вот и зима наступила.....

Вот и наступила зима...не та календа календарная,которая приходит с отрывом листа календаря, а настоящая со негом и и сугробами, снежками и... горками... алыми от мороза и задора щеками....
Ну вот, она наступила.
А как прекрасны зимние ночи... Вы наблюдали за тем как искряться снежинки под светом луны? Они имеют множество форм... Лучики снежинок сплетаються создавая причудливые узоры... И светотражаясь от них придает им еще большую красоту и блеск. И вот эти маленькие драгоценые камни летят с неба, с темного-темного неба вниз... И падают на земь и тают... Или если попадают к другим снежинкам, тослипаються с ними, их становитьсямного и они превращаються в снежный сугроб...
А кто-то утром слепит из них снежную бабу....
А как волшебны эти ночи.. Так приятно проводить их в объятьях любимого человека... И ощущение чуда только усиливаеться от этого. А потом новый год... и сессия.
Как ни странноно, от того что прошел новый год жажда чуда не уменьшаеться,а увеличиваеться в геометрической прогрессии с уменьшением количества дней до экзамена... И ведь,как ни удивительно,но чудо происходит,правда не со всеми...
Но с теми. с кем оно произошло будут верить в чудо еще долго. И повествовать своим со племенникам о том как им удалось сдать экзамен...
Быть может где-нибудь через год эту иторию не забудут и её автор попадет в хроники институтской жизни...
А ведь зимой много еще всяких других радостей жизни. Можно открывать окно и пуляться в аудиториях снегом, пугая тем самым всех окружающих. Или не пуляться,а просто подойти к соседу и запихнуть ему комок другой под свитер. А потом недоуменно смотреть,что этот человек так странно коситься на тебя и хочет вреза,или если это девушка, тому что она рыдает...
А можно кататься на горках...так весело... Особенно когда кто=нибудь такие заехал соседу ногой в глаз,не расчитав траекторию полета и сбив парочку людей случайно подвернувшихся под означенную часть тела, впрочем не только под неё...
Так же зимнии дни рождения...Кто-то прячеться по домам,кто-то штурмует дачи знакомых..А кто-то выходить на улицу,пугать народ своим вдруг неоткуда взявшимся весельем.
Можно танцевать зимой... Русскую народную. Вы не пробовали? Стоит устроить...:)Тогда ве поймете и без объяснений.
Вот так можно проводить время зимой радостно и весело любуясь природой, наслаждаясь счастьем юности и ее беззаботностью...

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.

Правда жизни
P.S. История одной кошки

Предложила начать ему все сначала. Он знал, что я с другим… Сказал, что у меня нет головы. Я обиделась на его слова, какая разница, что у меня есть и зачем оно? Сколько мне нужно и зачем это мне нужно? Какая всем разница, что у меня есть? В колонках играла песня, ремикс на сериал «моя вторая мама». Когда-то с ума сходила по этой песне, да и сейчас схожу. Осталась только кошка. Одна. Совсем. Ни с кем. Только есть он, но он не нужен, а кто нужен? Да никто. Одна, само по себе. Не хочу, чтобы лезли в душу. Странно как-то все… Игра в кошки-мышки. Зачем предложила это? Сама не знаю. Всегда говорю себе: надо идти только вперед, нельзя оглядываться в прошлое, оно засосет, заберет к себе, и оттуда не выбраться, а надо двигаться к новой цели, к новым лабиринтам, к новым путям, к новым дорогам.
Так размышляла кошка… Все та же кошка, она осталась той же, другие изменились. Сколько бы времени не прошло, но она такая же, вечно одинокая, но с кем-то, идет по жизни смеясь, но никто никогда не знает, что происходит у нее, только…все можно прочитать по ее грустным глазам. Кошка встала с дивана, вышла в коридор…собралась и пошла гулять, размышляя обо всем… Ей не хотелось ничего… На улице шел снег, его белые хлопья летели с неба…Она любила зиму, она всегда ждала ее прихода. А Снег все шел, и она шла по улице, разглядывая хлопья снежинок в свете фонарей. Они попадали на ее щеки и таяли. Почему-то было совсем не грустно, не жалко, да и зачем жалеть то, что было в прошлом? Она улыбалась, зная, что все еще впереди, ведь все не так плоха, все не так уж плоха…)

Давно... Очень давно был остров, на котором жили все Чувства и духовные ценности людей: Радость, Грусть, Познание и другие. Вместе с ними жила и Любовь.

Однажды Чувства заметили, что остров погружается в океан и скоро затонет. Все сели в свои корабли и покинули остров. Любовь не спешила и ждала до последней минуты. И только, когда она увидела, что на спасение острова нет надежды, и он почти весь ушел под воду, она стала звать на помощь. Мимо проплыл роскошный корабль Богатства.
Любовь просила взять ее на корабль, но Богатство сказало, что на его корабле много драгоценностей, золота и серебра и для Любви места нет.

Любовь обратилась к Гордости, корабль которой проплывал мимо... Но в ответ Любовь услышала, что ее присутствие нарушит порядок и совершенство на корабле Гордости.
С мольбой о помощи Любовь обратилась к Грусти.

«О, Любовь, - ответила Грусть,- мне так грустно, что я должна оставаться в одиночестве».
Мимо острова проплыла Радость, но она была так занята весельем, что даже не услышала мольбу Любви.
Вдруг Любовь услышала голос:
«Иди сюда Любовь, я возьму тебя с собой».

Любовь увидела седого старца, и она была так счастлива, что даже забыла спросить имя его. И когда они достигли Земли, Любовь осталась, а старец поплыл дальше.

И только когда лодка старца скрылась, Любовь спохватилась... ведь она даже не поблагодарила старца.

Любовь обратилась к Познанию:
«Познание, скажи мне, кто спас меня?».
«Это было Время», - ответило Познание.
«Время?» - удивилась Любовь – Отчего Оно мне помогло?»
Познание ответило:
«Только Время понимает и знает, как важна в жизни Любовь».

Ветер всегда любил здесь бродить, а дождь лил, не переставая. А она так часто сидела у окна и смотрела за приключениями ветра и за слезами дождя. Она была одна, но почему-то это не было ей в тягость. Ей вообще ничего не было в тягость, кроме одного. Но это одно было её единственным счастьем, но и это единственное так тяготило её. Никто никогда не смотрел на неё, как на обычного человека, никто никогда не обращался к ней по имени. Она вообще редко кому-то что-то говорила, потому что знала – её будут считать необычной. Снова. Точнее, как всегда.

А ветер гулял, пробиваясь сквозь форточку и путаясь в её волосах. Тоже необычных волосах. Она смотрела на небо необычными глазами, а душой чувствовала – всё равно она такая, как все. Ну почему же её считают чем-то необычным, почему некоторые называют её «чудом света»? Почему же она всё равно не может этого понять? Это трудно понять, но всё равно она пыталась. Всю свою жизнь она пыталась понять свою «необычайность», но у неё ничего не получалось. Никто не пытался помочь ей понять это, а только наоборот, толковали ей только о её необыкновенности.

Дождь шёл. Он тоже был обычным, каждодневным дождём, но она чувствовала, что он не обычный, а особенный. Каждое мгновение - особенное. А на самом деле обычное. Как всё сложно, но в то же время очень просто. Жизнь так устроена.

Больше не выносимо было смотреть на стекло, по которому текли слёзы дождя, и она встала. И каждый бы, кто увидел, как она встала, воскликнул бы: «Это необычайно!». Но она не думала, что об этом скажут, она просто встала и вышла на улицу.

Дождь капал на её волосы, стекал по лицу, а редкие прохожие останавливались и смотрели на неё. Она всегда опускала глаза, когда на неё смотрели, но теперь она во все глаза глядела на прохожих, но они не могли идти дальше – они смотрели на неё и что-то шептали. Ей не было неловко, как обычно, просто она пошла вперёд, дождь заливал ей каплями лицо, вся её одежда вымокла, но она шла дальше, и даже не знала, куда. Она вспоминала свою жизнь, но не могла припомнить, когда же на неё так не смотрели. На неё смотрели всегда. Где бы она ни находилась. Она долго думала, что же причина этому всему, но знала это давно – просто боялась признаться себе. Другим она никогда ни в чём не признавалась, а себе иногда могла что-то сказать, оправдаться, но тогда чувствовала она себя неловко. А теперь, когда дождь лил ей на глаза, она пыталась сказать самой себе, что она поняла, поняла, наконец, в чём же дело. Она давно, очень, очень давно знала, что с ней происходит. Почему на неё все так смотрят, почему её никогда ещё не называли по имени.

Она не помнила своих родителей, у неё не было родных. Но даже её приёмные родители никогда не называли её по имени. А они, эти приёмные родители, взяли её сразу же, как только её поместили в детский дом. Там она не пробыла и одного дня – её сразу же взяли другие люди. Потому что она была необычной. Всю жизнь она несла этот крест. Всю жизнь, от рождения она была необычной. И до смерти такой и останется. Всю жизнь у неё не будет имени, каждый день в течение всей жизни она будет ловить на себе десятки, сотни, тысячи, миллионы взглядов, которые пытаются сказать: «Чудо». Она не могла, да никогда и не смирится с тем, что она не такая, как все. Она никогда не убьёт свою безымянность, она никогда в жизни не познает счастья обычного человека.

Наверное, только дождь считает её обычным, нормальным человеком, поэтому так нагло проливает на неё свою серую воду. Дождь единственное в этой жизни, что доставляет ей радость. Он единственный, кто не смотрит на «чудо». Для дождя все равны. Мокрые волосы спутались на лице, ресницы прилипли к коже, а дождь ничего не жалел. Ничего. Никого. А люди так и продолжали останавливаться и смотреть на неё. Она теперь снова опускала глаза вниз и шла, не смотря ни на кого. Это было легко, она давно уже привыкла опускать глаза и идти сквозь толпу. Идти сквозь десятки, сотни взглядов, прорываться сквозь десятки рук, рваться сквозь крики, вздохи, восклицания и вечные слова «чудо, необыкновенно». Она шла, ступая голыми ногами в лужи, не чувствуя ни холода, ни грязи, она шла, закрывая глаза руками, закрывая глаза от дождя и от мира, она шла, слыша вслед воздыхания и шёпот. Дул ветер, но ей не было холодно, шёл дождь, но ей не было больно под его колючими иглами. Дождь не различал людей. Он не знал, да и не хотел знать, что она не такая, как все. Ведь перед природой все равны. И она тоже. Природа только понимала её. И за это она был благодарна ей – за понимание, которого нет в её жизни.

Она прожила свою жизнь и теперь благодарна только за одно – за то, что хоть кто-то понимал её. Она не слышала уже крики, всхлипы и шёпот за спиной. Впереди был её путь. Путь, который будет концом всей её жизни. Она прожила жизнь. Эта жизнь преподнесла ей подарок на многие годы. Благодаря этому подарку она слышала всё, кроме злости, ей незнакомо было ничто, кроме простоты, она ничего не чувствовала, кроме зависти. Безграничной зависти казалось, объединившей все миллионы людей, смотрящих на неё. Это всё, что смогла преподнести ей жизнь. Теперь она закончилась.

Раздался всплеск, капли воды, коснувшиеся её прекрасного тела, показались на поверхности и снова нырнули за ней. Вода поглотила её, вместе с её необычайностью, а дождь ничего этого не видел, а просто лил, стараясь поскорей выжать из туч всю воду, но было ещё долго. Ещё долго будет лить дождь, несмотря на то, что земля потеряла «чудо», как сказали бы все, кроме неё. Она не боялась воды: не боялась дождя, не боялась океанов, морей, озёр, рек, ручьёв. Только они принимали её, как свою, они не видели в ней чуда. И сейчас, в последние мгновения её жизни они приняли её, они были её последней дорогой, она стремилась к ним, потому что всю свою жизнь не желала быть чудом.

Шёл дождь, поэтому все не сразу поняли, что потеряли чудо. Когда дождь уже залил всё, люди осознали, что чего-то не хватает. Только вода хранила свою тихую и необыкновенную тайну. Никто не видел, куда делось чудо, никто не слышал, как вода рада составить ей последний путь, а она сама не знала, и никогда не смогла бы ответить на вопрос, почему ей не нравится быть «необыкновенной».

Все, во все времена знали, что красота спасет мир. Все знали, что красота стоит жертв. Никто никогда не складывал эти два изречения вместе. А она сложила. Сложила и получила свою жизнь. С её началом и с её концом. Начала она не знала, а конец придумала сама. Она всегда любила что-то придумывать, вымышлять, но никогда никому об этом не говорила, потому что все обязательно бы подумали и сказали, что это «просто чудесно!». Она не хотела, чтобы так говорили, и всегда хранила всё в себе. И теперь она придумала свой конец, конец свой жизни, с единственным в ней подарком. Подумала, что такой конец жизни «чуда» - наилучший. Чудо не должно жить вечно. Она не должна жить вечно. Её хватило ровно на столько, сколько прошло от рождения до смерти. Хотя трудно назвать смертью гибель чуда. Её никто никогда не считал чем-то обыденным, банальность может умереть, а чудо – нет. А она и была этим чудом.

Она выбрала правильный путь – умерла там, где её понимали. Умерла на руках того, кто никто об этом не расскажет. Вода – её стихия, люди – её враги.
Она жила просто и умерла она тоже просто. Всё это не так поэтично, как кажется. И вообще, смерть не лирика, а просто конец жизни. Её не должны воспевать, ей не должны поклоняться. Она тоже так делала. Она не воспевала смерть, а просто посмотрела ей в лицо. И как бы мелодраматично это всё не казалось, но всё-таки она умерла, принесла себя в жертву. Самоубийство не жертва, а слабость. Она никогда не была слабой. Ведь чудо не бывает слабым.

Кто знает, может она была такой одной-единственной на земле, была одним-единственным на земле «чудом». Люди всегда считали чудеса. До сих пор их было семь. Прибавилось ещё одно чудо - она, та, которая принесла себя в жертву людям, та, которая каждый день сидела у окна и считала капли, которые дарил ей дождь, её лучший и единственный друг. И теперь она, подруга дождя, исчезла, скрылась под тенью воды. А люди даже и не узнали, куда же делось это чудо. «Как будто испарилась» - шептали они, никто даже не смел говорить вслух, потому что вдруг она услышит. Она уже ничего, конечно, не могла услышать, всё-таки она ведь совсем обыкновенная.

А река несла своё быстрое течение, наслаждаясь пребыванием в её водах чуда, охраняя её от всего, что могло бы помешать ей. Река, как скупой богач, берегла каждую частицу её тела, никому не позволяя дотронуться до чуда. Больше никто не кидал на неё взгляды, никто не шептал за спиной. Она так долго этого добивалась, но никак не могла понять, что для этого нужно всего лишь умереть там, где тебя понимают. На руках того, кто никто и никогда не назовёт тебя чудом.

Здравствуй! Твоя ладошка сжата моими пальцами. Я специально взял тебя за руку. Я сегодня поведу тебя... Вижу, что ты уже чувствуешь необыкновенность этого вечера...

Твоя улыбка пробежала по стёклам окон оранжевыми огоньками. Наверное, я никогда не узнаю, как ты можешь оставаться такой величественной, серьёзной, озорной, романтичной и смешливой одновременно. Видимо тебе потому и удаётся сорвать с неба облачко и положить мне за шиворот, когда я становлюсь уж слишком озабоченным... Я поведу тебя... Знаешь ли ты, что голубое небо, переплетаясь с зелёной листвой, падает в озеро, когда лучи заката пробегают по листьям в пугливом ожидании сумерек? Вот потому и выпадает роса. Тебе нравится? Вот туда мы и пойдём. Только мне нужен твой поцелуй, иначе ничего не получится.

Мы пройдём по улицам этого города. Смотри, уже разбегаются в разные стороны улицы, будто лучи солнца сквозь грозовую тучу. Ты возьмёшь на руки кошку городских крыш, вслед тебе побежит собака серых тротуаров, на спине которой пристроятся квартирные хомячки, морские свинки и одуревшие от свободы канарейки счирикают тебе песню довольных воробьёв. Дома, мимо которых ты пройдёшь, забудут своих архитекторов и серую окраску облупившихся воспоминаний. Они нашепчут тебе сказку старенькой дремоты и забытых снов. Крыши сбросят тебе капли весеннего дождя и детские леденцы из сосулек, сорванные лепестки осенней пряности укроют твою мечту тёплым одеялом. Ты уже запуталась в улицах и не знаешь, по которой идти? Поцелуй меня, и ты сразу вспомнишь, куда ведет тебя твоя дорога.

Ну вот мы и пришли. Да, путь всегда кажется трудным, когда он впереди. А когда ты пришла, то он кажется наивным, лёгким и незначительным. Разбежались зверюшки, унося всё, что ты называла собой. Ты не веришь, тебя учили иначе, но именно здесь небо переплетается с землёй, и именно здесь мы, наконец, можем встретиться. Но это произойдёт, если только ты забудешь то, что называла мной. Поцелуй меня и твои воспоминания перестанут называть меня по имени.

Теперь всё правильно. Теперь ты всё знаешь сама. Но обязательно найдётся кто-то, который скажет: «Это неправда! Этого не существует! Ты всё это придумала сама!». Но какая нам теперь разница?

Александр Светлов

С начала 40-х годов Ямайка приняла и впитала многие формы американской музыки. Так к концу войны на Ямайке было множество групп, которые в основном играли на танцах. Такие группы как Eric Deans Orchestra, с тромбонистом Don Drummond и гитаристом Ernest Ranglin черпали своё вдохновение от американских исполнителей, как Count Basie, Erskine Hawkins, Duke Elington, Glen Miller и Woody Herman.

В 50-е большие американские группы были вытесныны более мелкими группами, игающими ритм-боп и блюз. Ямайцы, которые ездили в штаты привезли на родину и этот стиль. Его начали продвигать Count Smith the Blues Blaster, Sir Nick the Champ и Tom the Great Sebastian.

В 1954 году в Ward Theatre в Кингстоне состоялся первый большой джаз концерт. Традиционные менто-фолк-калипсо группы также были активны и часто выступали в отелях по всему острову. К концу 50-х по влиянием джаза, ритм-н-блюза и менто (одного из подстилей калипсо) возник новый стиль 'Shuffle'. Наиболее известными шаффл исполнителями были Neville Esson, Owen Grey, the Overtakers и The Matador Allstars. (Следует отметить, что многие группы использовали на своих записях сессионных музыкантов ., так как члены студийных групп работали на основах общедоступности, продюссеры просто могли добавить к имени исполнителя слово allstars, чтобы показать участие музыкальной группы поддержки .) Записывающие студии и компании начали активно искать новые таланты, чему способствовали регулярные радио шоу на The Jamaican Broadcasting Corporation.

В развитии стилей 50-х сыграли наибольшую роль две человека: Duke Reid и Clement Seymore Dodd. Duke выступал вместе с женой перед Treasure Isle винным магазином на Бонд стрит. Reid был известен как The Trojan, из-за своего грузовика Trojan на котором он перевозил своё оборудование. Группа Dodd-а называлась Sir Coxsone Downbeat, в честь Coxsone-а йоркширского игрока в крикет. К концу десятилетия эти два человека развязали что-то вроде музыкальной войны. И хотя Coxsone был более близок жителям гетто, Reid был три раза коронован как King of Sound and Blues в Success Club в 1956, 1957 и 1958.

В 1962 году, когда Ямайка всё ещё продолжала копировать Америку, Cecil Bustamente Campbell, позже известный как Prince Buster, решил, что необходимо придумать что-то новое. Он и его гитарист Jah Jerry стали использовать afterbeat вместо downbeat-а. Сейчас afterbeat ти является основной частью ямайского синкопирования. Так родилось Ска.

Группы (в дальнейшем именуемые, как саундсистемы) начали записывать свои собственные треки, для того, чтобы получить преимущество перед остальными, причём винил, никак не помечался, так что остальные не могли видеть, что играет и после ‘воровать’ эти пластинки на своих саунд системах. Саунд систем война дошла до того, что появились люди, которых один саунд систем посылал на своих конкурентов, чтобы они там устроили драку или создали им какие нибудь ещё проблемы. Таких людей называли Dance Hall Crashers. Несмотря на примитивные моно записывавщие мощности, энтузиасты ска позволили ему стать превой ямайской действительно коммерческой музыкой. После ска было названо национальным танце и музыкой Ямайки.

Ямайские гетто 60-х наполнялись молодежью, кторая искала работу, но терпела неудачи. Та молодёжь чувствовала себя изгоями и не разделяла энтузиазма ранних корней ска. Они называли себя 'Rude Boys', само это название происходит аж с 40-х годов. Быть Rude значило быть кем-то, тогда как общество считает тебя никем. То, как руд бои танцевали ска, отличалось, от того, как это делали раньше. Руд бои танцевали медленние, их движения были угрожающими. Руд бои были связаны с теневым миром Ямайки, с теми, кто жил вне закона, это отразили слова их песен. Ска снова изменилось, стало отражать руд настроения, басы стали более напряжёнными, вместо спокойного басс стиля раньше.

Многие из тех, кто приезжал в Кингстон, чтобы стать знаменитым музыкантом, уходили в торговлю ганджа, когда у них заканчивались деньги. Многие обратились к насилию и преступлениям . (в фильме THE HARDER THEY COME с Jimmy Cliff-ом всё это показано, фильм показывает всё это так, как будто это история жизни самого Джимми Клиффа, но реально это параллели с жизнью известного руд боя Ryging-а).

Ямайские политические партии People's National Party (PNP) и Jamaica Labor Party (JLP) начали создавать вооружённые отряды своих сторонников. Общественное мнение резко настроилось против оружия и руд боев. Был принят новый закон об оружии, по которому, после периода амнистии, когда оружие должно было быть сдано властям без последующего наказания, после чего любой, уличённый в незаконном хранении оружия или боеприпасов мог быть заключён на неограниченный срок вплоть до решения специального суда по оружию.

Исполнители и продюссеры часто поддерживали действия руд боев в своей музыке. Движение за запрет оружия отразилось в песнях The Soul Brothers (Lawless Street) и The Heptones (Gunmen coming to Town). Бывший полицейский Duke Reid выпустил пластинку The Rude Boys (Shuffling Down Bond Street Trojan TRLS275). Clement Dodd поддерживал молодую группу, которые называли себя rudies - The Wailers (Bob Marley, Peter Tosh, Bunny Wailer). Prince Buster изобрёл мистического персонажа Judge Dread, который выносил руд боям сроки по 400 лет. '007 Shanty Town' Desmond Dekker-а стала наиболее известной записью тех времён о руд боях (14 место в Английском хит параде). Образ руд боя оставался актуальным для ска и достиг своего пика популярности жарким летом 1964-го, когда ска бит замедлился и появилось Rocksteady.

В 1968 окончилась первая волна ска. (У рокстеди своя история, оно после перешло в реггей, ставшее популярным в Англии среди скинхедов, после реггей приняли растафариане, адаптировав его к лирику к представлению растафарианских религиозных взглядов, реггей прогрессировало в даб и dancehall… и так далее, так далее ..)

В 70-е идеалы руд боев были возвращены к жизни и выражены в виде сплава реггей и панка группами типа the Clash (Rudie Can't Fail). В середине 70-х такая группа, как The Coventry Automatics стали играть ска вместо реггей, потому, что как вспоминает Jerry Dammers, это было легче. После The Coventry Automatics стали The Automatics, после The Specials AKA The Automatics, после The Special AKA, после The S pecials. (Когда the Specials распались, Hall Staples и Golding создали The Fun Boy Three, а Dammers создал The Special AKA... Fun Boy Three развалились и Hall создал The Colourfield. Neville и Golding создали Sunday's Best, Hall покинул The colourfield и стал выступать сольно, после создал с Dave Stewart-ом из Eurythmics проект Vegas. Hall позже выпустил новый сольный CD TERRY HALL - HOME... Sunday's Best распались и Neville играл во многих других группах, и выпустил в 94 CD Skanktastic... Staples и Golding вместе воссоздали новые Specials. Dammers ушёл из Special AKA и стал играть Acid Jazz..... Такая вот история.)

А в 1979 Jerry Dammers сформировал 2-Tone Records. Dammers, как Prince Buster в начале 60-х, хотел создать что-то новое. Чёрное и белое стали символом, так было рождено 2 Tone ска. Лого 2 Tone это человек в чёрном костюме, белой рубашке, чёрном галстуке, чёрных очках, в порк пае, белых носках и чёрных туфлях, который стал официальным лого и называется Walt Jabsco. (Walt – по Walt Disney... рисунок нарисовал Dammers по ранней фотографии Peter Tosh-а и the Wailers с обложки the Wailing Wailers Studio 1 release.)

Во время расовых столкновений и в пик деятельности расистского Национального Фронта, чёрно-белая одежда и расово смешанный состав групп пропагандировали расовое единство в стране. Как и в ямайском ска, эта эра тоже нашла своё отражение в словах песен (Why Do You want to Kill Me? Tell Me Why Tell Me Why Tell Me Why. - Special AKA). Такие группы , как Madness, The Beat, The Selecter, The Bodysnatchers the Specials возродили классическое ска звучание Prince Buster-а (На него делали ремейки Rough Rider, Madness, Too Hot и другие ), других исполнителей первой волны.

Ещё одной группой, не принадлежащей лейблу 2Tone, но очень связанной с движением были Bad Manners. Часто происходило смешение музыкантов первой волны и 2 Tone групп. (Rico Rodriquez, который играл с the Specials был учеником Don Drummond-а и играл на Ямайке как студийный музыкант.) Позже Chrysalis Records купили 2-Tone у Dammers, оставив ему право прописывать туда новые группы. На 2 Tone в то или иное время записывались: The Specials, The Selecter, Madness, Rico Rodriquez, The Swinging Cats, The Friday Club, The Bodysnatchers, The Hisons, J.B. Allstars , Special AKA, The Apollinairs, The Beat (известные как the English Beat, потому что в США уже была группа the Beat), был выпущен сингл Elvis-а Costello. (Costello продюссировал первый LP Specials и пыл приглашённым певцом и продюссером сингла Nelson Mandella Special AKA в '84). Несмотря на свою репутацию солидного лейбла, в 1985 2 Tone распался и Dammers влез в долги перед Chrysalis. Так закончилась Ту Тон эра.

Two Tone группы были наиболее популярны в 1978-1985, хотя не все они играли ска, из не скашных групп там были The Tigers, Ska City Rockers, The Akrylykz, The Employees, The Pirahnas и многие другие.

Третья волна ска существует во многих формах, совмещая почти лбюбой возможный стиль музыки со ска битом. Jump with Joey, Hepcat, Yebo, NY Ska Jazz Ensemble и Stubborn All Stars стоят ближе к ямайским корням. Operation Ivy, Voodoo Glow Skulls, Janitors Against Aparteid использовали панк для создания ска-кора. Regatta 69, Filibuster, Urban Blight многое почерпнули из реггей/ рокстеди. Punch the Clown, Undercover S.K.A. остаются близки к 2 Tone звучанию.

- Мы перешли на ты?
От возмущения у меня просто дыхание перехватило, ну я сейчас тебе отвечу : И
просто выдохнула, ну ты даешь! Сколько можно тебя ждать? И вообще опять в
грязной обуви в коридор?
Мой подросток - переросток превратился в мужчину, крепкого , мудрого уверенного
в себе мужчину. Он смотрел на меня и как всегда улыбался, и такой радостью и
любовью светились его глаза: и я поняла, да, я действительно заждалась, да я
действительно ЕГО ждала все эти годы. И эта моя неразгаданная тоска, моя ноющая
боль это просто любовь, вот так : А теперь я вроде как мамуля , и просто
любимая. Бывает такое в жизни? Я теперь смеюсь, и говорю ему, я воспитала себе
мужчину , он опять улыбается в ответ, согласен : а как можно не согласиться : с
любимой учительницей ?